Эта зима оказалась такой же, как все предыдущие. Полная холода, одиночества и исследуемых пространств. Точно так же я одна ходила по улицам городов, блуждала в трех соснах или мужчинах. Заблудившись вечером после работы, гостей или дел, понимала, что звонить некому и незачем, что я сама все и так найду. Что мне некому звонить. Понимаете, некому.
Я всегда так хожу. Все время одна, все время с музыкой, изредка теряясь, всегда влюблена, всегда одинока. И всегда меня любят те, кто слабее меня – из-за этого я их даже не замечаю. Я люблю тех, кто сильней, кто способен меня разрушить – и делает это легко, без заминки. Потому что не замечает. Я сужу по своим чувствам, они — по своим.
Я кажусь очень сильной – это не так, но кого это трогает. Между тем я малыш — нежный, зависимый от уюта, от дома, тепла, запаха, слова, мысли. В соответствии с нашим веком я кажусь очень самостоятельной, а это для мужчины, самого современного, очень страшно. Это же значит, что я бы справилась и без него. Между тем, я вообще-то хотела бы просто за пазуху.
Если б я была проституткой, я бы бегала за любым из клиентов. Постойте, вы же сейчас, только что, мы же, вы же. И так далее. И тому подобное.
Чем больше людей, тем больше одиночеств. Чем больше знакомых в меня влюбляется, слушателей, соседей, подписчиков, тем дальше я от любви. Мне так одиноко, что я слышу в общем гуле, как стучит сердце машиниста в метро.Я хочу быть одна, но за кем-то. Я хочу быть в его кармашке. Хочу оплетать его ногами, не расставаться, кормить, хочу обнимать. Я хочу, чтобы меня хотели. Чтобы это был могучий добрый мужчина. С телом, плечами, возрастом, запахом. Почему он сначала меня боится, а затем – когда выжжено, выболено – меня ищет? Каждый раз это тот же сценарий. Каждый раз я неумолимо убита, но неумолимо и восстановлена – чтобы заново полюбить, ибо я не верю в победу несчастья.
Я не из тех, кто бросает при первой трудности. Не из тех, кто, обжегшись на молоке, дует на воду. Потому что, согласно Уайльду, миром правит любовь, а не немецкая философия, и чем больше на женщине румян, тем крепче ее отчаяние.
Что определяет появление любви? Что она такое есть? Состояние безмерного самопожертвования? Но это годится для материнской любви, а мужчина не всегда ее ищет в отношениях с женщиной. Чувство взаимности, раскрепощающее вас, позволяющее быть самими собой, поначалу, когда вы рядом, а уж потом – везде и всегда? Или любовь – непременная спутница неисполненного желания, чувства, которому не суждено быть ответным? Много бы могли мы сказать о любви Ромео и Джульетты в случае счастливого разрешения их отношений? Вряд ли. К тому же история не знает сослагательного наклонения. Даже выдуманная.
Слишком много вопросов. Поиск ответа хотя бы на один из них может занять несколько лет, повлечь за собой череду неудачных опытов, мучительные игры с самокопанием, бесконечным анализированием. Женщина может потратить пару мужей, несколько десятилетий, сотни тысяч сожженных нервных клеток и миллионы выплаканных слез, выясняя, в чем суть ее одиночества. Может быть, дело-то просто в том, что она живет не совсем в своем месте. В окружении не разделяющих ее интересов мужчин. Не согласных с ее вероисповеданием. Не готовых принять для себя ее режим дня, понимать причину привычек и соглашаться с мировоззрением. Может быть, это не только она «не умеет прислушиваться», «ценить себя», «понимать другого». Может быть, там и понимать-то нечего.
Это так соответствует времени – анализируй то, анализируй это. Сходи к психологу, психоаналитику, священнику, гуру, пройди церемонию американских индейцев. Традиционно у нас к этому относились проще – помой полы, вскопай огород, вспуши пелеринку. Врач пропишет антидепрессанты, друг — пару бокалов вина. Подружка посоветует приемы оксюморона (бить новыми мужскими тапками по порогу – призывая незримого мужчину в дом).
Ну, а может быть, просто отдаться водам невидимого океана? В который, как в пиратском романе, кидаешь бутылку со свернутым пожеланием – и когда-нибудь, когда ты о нем позабудешь, оно исполнится. Это же, черт подери, как насморк. Лечи — кончится через неделю. Не лечи – через семь дней. Может, стоит засвидетельствовать свое почтение великому (и прекрасному даже в состоянии одиночества) миру, огромному и многомудрому? Отдаться течению времени и изменениям в пространстве – без губительного порою самоанализа, поиска истоков в кошмарных снах или проблемах детства?
Отсутствие действия – зачастую самое прекрасное действие. Потому что это принятие – сразу всего, всех и вся. Себя в мире, мира, мира в себе. Это еще буддисты рассказывали. Думаю, Будде можно поверить – Будда скорее был счастлив, чем нет. Счастлив. Хоть и одинок.
