Интересно наблюдать, как с годами меняется реклама детских садов. Если раньше достаточно было обеспечить ребенку регулярное питание, присмотр воспитателя и игры со сверстниками, то теперь в «программу минимум» вписываются уроки английского, скорочтение, танцы, гимнастика, основы физики и даже финансовая грамотность. Да, в 4 года.
Не представляете, сколько в одной Москве детских садов со словом «гений» в названии! Тут все вариации: и «мой гений», и «я гений», и «гениальный малыш», и «будущий гений» и иже с ними. Как ни крути, а огромное количество родителей мечтает вырастить того пресловутого гения из своего карапуза. А семейство Тепляковых по-прежнему осуждает вся Россия. Как так?
Историю Алисы Тепляковой, которая вместо мультфильмов про волшебниц вовсю штудирует программу психфака МГУ, уже пару лет обсуждает вся страна. Девочку в основном жалеют, а амбициозных родителей критикуют, мол, отняли у ребенка детство.
«А что же будет с ней потом? — вопрошают россияне. — Ребенок вырастет несчастным взрослым».
Не станем подтверждать или опровергать эти слова, ведь заглянуть в будущее невозможно. Но вот провести параллели с подобными ситуациями будет вполне резонно, тем более, что в Советском Союзе были свои Тепляковы, которых осуждали, которым удивлялись и которыми восхищались полвека назад. Семейство Никитиных вошло в историю как «конвейер гениев» — так же сейчас именуют семью Алисы.
Борис Никитин и Лена Литвинова познакомились на педагогической конференции в Москве. Оба не хотели приезжать: им были чужды принятые нормы воспитания молодежи (кстати, с такой формулировкой Никитина несколько раз увольняли).
41-летний Борис уже который год боролся за создание трудовых школ, в которых ученики бы изучали алгебру, физику и другие предметы, а между ними учились производственным профессиям.
На Лену косо смотрели коллеги: 27-летняя учительница все время пыталась переписать существующую методику обучения и постоянно предлагала свои странные идеи по воспитанию «детей будущего». В одной точке сошлись два революционера, которых общество отвергало. Не имея возможности реализовать свои планы, супруги Никитины сделали такую трудовую школу из своей же семьи.
Эксперимент начался с рождением первенца Алеши и продолжился уже на его детях и наследниках его братьев и сестер.
На втором месяце жизни мальчик заболел: прозрачные папулы покрывали его кожу, а затем превращались в наросты. Родители сначала водили его к врачу, но предписания медиков никак не помогали младенцу. Тогда Лена и Борис решили действовать радикально. Они заметили, что сыну становится легче, когда он находился в прохладе, и стали выносить его сначала в предбанник, а затем на улицу.
«Мы раздевали Алешу и голенького выносили в тамбур или даже на воздух зимой, — писал Никитин, документируя детство каждого своего ребенка. — К концу зимы мы уже так осмелели, что на двух-трехградусный мороз выходили, надев Алеше только распашонку и посадив его в мешок — мама нашила Алеше мешков с резинкой вместо пеленок, они очень удобны».
Так в методике воспитания Никитиных появился краеугольный камень — закаливание. Все их семеро детей бегали по дому в одном белье, а иногда и голышом. Так же они провожали отца, когда тот выходил из дома, выбегая на мороз и шлепая по снегу босыми ногами. Самых младших Лена заворачивала в тонкое одеяло, но не более.
Основное правило методики Никитиных заключалось в том, что правил не было. Хочешь попробовать на вкус — пробуй. Хочешь залезть на шкаф — лезь. Упадешь — будешь знать, что больно, и больше не полезешь. Уроков не было, расписания занятий тоже. Так как же советская семья прославилась детьми-гениями, если они их совсем не учили? Все просто: дети сами хотели учиться, сами приходили к родителям и сами просили их научить.
Дом Никитиных был похож на музей ученого-фанатика, который занимается всем и сразу. Географические карты, таблица Менделеева, глобус, кубики, кроссворды, грифельные доски, инструменты для работы — все это висело на стенах, лежало на полу, на столах, на диванах и было готово к маленьким и большим открытиям.
«Эти первые впечатления могут непроизвольно возбудить интерес к какой-то области знаний и даже развить определенные способности ребенка. Мы старались не делать за малыша то, что он сам может сделать, не думать и не решать за него, если он сам может додуматься и решить», — объяснял Борис.
Детей не заставляли учиться ничему. Хотели помочь взрослым и интересовались, как рубить дрова, — им показывали. Спрашивали у отца, какого размера планеты, — он объяснял. Уточняли у матери, как научиться плавать, — их учили.
Никитин сам был поклонником спорта и смастерил для детей свой спортивный уголок со шведской стенкой, турник, кольца. Доступ к ним, как и к любому месту в доме, был открыт для каждого ребенка, и присмотр не входил в этот фитнес-абонемент.
Когда журналисты приезжали в дом советских экспериментаторов, то ужасались увиденной картине: годовалый малыш карабкался вверх по лестнице, пока его брат висел на перекладине вниз головой. «Конечно, дети могут упасть, — объясняла им Лена. — Но мы этого не боимся. Свобода действий вырабатывает, кроме силы и ловкости, осторожность. У наших детей ни разу не было серьезных ушибов».
В такой среде сыновья и дочери Никитиных действительно рано становились самостоятельными, обучались сначала думать, а потом делать, исследовали мир и потому не потеряли этой детской любознательности ко всему новому, в том числе к науке.
Учеба чему-либо стала для них нормальным процессом, поэтому в школе они спокойно перепрыгивали через классы. Правда, друзей себе так и не завели — спешили домой, где к ним относились как к равным, а не как к инопланетянам.
Выяснилось и еще одно существенное упущение в методике Никитиных. Лена вспоминала, что иногда, оставляя детей бороться с проблемами один на один, они с мужем перебарщивали.
Если ребенок падал и не мог встать, они ждали, пока он сам не найдет выход, даже если ему больно и он плачет. Со временем малыши быстро приспособились самостоятельно выходить из таких ситуаций, но при этом стали черствыми по отношению друг к другу.
«Однажды младший плачет от ушиба и испуга, а его трехлетний брат даже не смотрит в его сторону — точь-в-точь как мы, взрослые. Тут было просто равнодушие, безразличие к слезам брата. Это неприятно поразило меня», — вспоминала Лена.
Впрочем, со временем их дети учились взаимодействовать и проявлять заботу друг о друге и других людях. Правда, не все они во взрослом возрасте высоко оценивали методику родителей. Анна, Ольга, Юля, Любовь, например, живут в соседних домах, вместе воспитывают своих детей, практикуют закаливание и доступ к любым формам образования, но в школу своих сыновей и дочерей раньше времени не отдают — сами не хотят повторения своей истории. А вот обучение «всему на свете» ценят.
Никакого давления в целом Никитины на своих детей не оказывали: если ребенку нравится какая-то сфера науки, родители объяснят и помогут, но, если ему больше по душе работать с молотком и напильником, которые доступны всем домочадцам, мать и отец научат столярничать. Их сын Алексей живет в Лондоне и занимается разработкой электронной аппаратуры. Говорит, вдохновился разработками отца.
Ольга окончила юрфак МГУ и возглавляет юридическую фирму. Рассказывает, что ей пригодилось скорочтение и навыки быстрого счета, а также умение запоминать большие объемы информации. Анна стала детской медсестрой. Выучив в детстве медицинские справочники, она также любила присматривать за младшими братом и сестрой — так и поняла, что хочет всю жизнь провести, помогая детям.
Юлия стала журналистом, увлекшись работой репортеров, которые навещали их семью. Иван попробовал себя в разных сферах, так как получил всеобъемлющее образование, но в конечном итоге начал заниматься операторским делом и режиссурой. Как и отец, своим пятерым детям он не навязывает никаких профессий, а дает им возможность выбрать, кем они захотят стать.
Антон окончил химфак МГУ, возглавляет лабораторию — нетрудно догадаться, что профессия взяла корни в детских экспериментах, которым его научили родители. Все дети Никитиных завели большие семьи: в общей сложности Борису и Лене они подарили 27 внуков. Стали ли «экспериментальные» дети советскими людьми будущего? Нет, гениями их все-таки не называли. Да Никитины, собственно, и не мечтали об этом.
«Я совершенно не могу понять людей, которые мечтают, что из одного ребенка выйдет Бетховен, из другого — Ньютон, из третьего — Менделеев, — удивлялся Борис. — Люди, которые так думают, вообще ничего не понимают в воспитании. Мы не ставили себе целью научить детей всему как можно раньше, мы старались создать условия для развития их способностей по их возможностям и желаниям».
Фото: соцсети, кадры из передачи
