«Сложно устроить личную жизнь»: друг Антонова о причинах его одиночества

«В конце 1970-х у меня была рок-группа в подмосковных Мытищах, я родом оттуда. Называлась смешно — „Светофор“. Тогда светомузыки на танцплощадках не было, и мы сперли на фабричном перекрестке светофор, поставили на танцплощадку, чтобы он светил. Ну и коллектив заодно так назвали. Милиция приезжала в ДК и после наших танцев забирала светофор со словами: „Ребята, у нас движение нарушается“. И каждую субботу перед танцами мы притаскивали его обратно на танцплощадку.

Однажды в составе одной московской команды я поехал подработать музыкантом в Сочи, играли мы в местной гостинице „Ленинград“. Это был 1978 год. Потом нас пригласили попеть в „Кавказский аул“ — тот самый ресторан, где позже Лепс начинал. Туда пришла Алла Пугачева. И, видимо, я ей приглянулся. Пригласила к себе в качестве бэк-вокалиста на репетиционную базу в ДК „Москвич“ АЗЛК (Автомобильного Завода имени Ленинского комсомола).

Но из этой идеи ничего не вышло, опыт показал, что „не мое“ стоять за спиной Примадонны и быть элементом декорационного оформления сцены.

В эпоху „брежневского застоя“ Пугачева для богемы и любителей популярной песни была русским Майклом Джексоном. Среди огромного количества ВИА и солистов различных филармоний только два явления относились к категории элитарного дефицита в сфере эстрады — Алла Борисовна и группа „Машина времени“. Первая рвала все шаблоны советской эстрады, вторые открыли целое направление в молодежной музыке. Что к ней не попасть, что к Макаревичу (внесен Минюстом РФ в список иноагентов). И колбаса — третий дефицит.

А моя мама работала вместе с мамой Макаревича Ниной Марковной. Я часто заходил к ним в гости в квартиру на Фрунзенской набережной. Поэтому с проходом на сейшены с участием „Машины“ проблемы не было».

«Для артистов я пишу чуть больше 10 лет. Юрий Михайлович Антонов, с которым мы дружим уже два десятилетия, периодически напоминает: „Ты должен был начать писать 30 лет назад, когда авторы были в тысячу раз главнее звезды! Звезды стояли в очереди к авторам!“.

Но я не воспринимал шоу-бизнес всерьез. В 2004-м на кинофестивале „Кинотавр“, где довелось работать в качестве сценариста, я — почти случайно — читал свои стихи (а пишу с детства) Лепсу. Он оценил: „Я буду первым, кто споет твои строки“. Я думал, что он пошутил.

Через шесть лет — в 2010-м — он вправду спел песню на мои стихи „Двое у окна“ на „Новой волне“. Знаю, что продюсеры фестиваля не воспринимали выбор песни и хотели поменять на более известную, но Лепс был непреклонен, и директорат решил с ним не конфликтовать. Песню ожидал огромный успех. Потому что новое на эстраде — блюз, декаданс.

Еще в самом начале творчества Григорий Викторович с подачи музыкального руководителя своей группы Евгения Кобылянского обрел образ певца-бунтаря, этакого русского Джо Кокера. Человек, который не знает, кто это такой, может сказать, что Лепс является продолжением Высоцкого на эстраде. А тот, кто разбирается в зарубежной музыке, четко осознает, что Лепс работает под Джо Кокера.

Впрочем, все равно у нас у любого музыканта есть свои авторитеты, под которых он „косит“. Как правило, не под советского. Под Магомаева косить не будут, потому что он уже был и его помнят. А под Стиви Уандера можно. Когда-то Сосо Павлиашвили на Юрмале спел в рамках конкурса песню Стиви Уандера и моментально запомнился, он же так его поет, что закрывай глаза и не отличишь. Многие отечественные хиты написаны под воздействием западной музыки. У нас на эстраде это называется преемственностью».

«В нашей дружбе с Антоновым есть четкие границы, через которые не стоит переступать. Разговоры о тщеславии новых героев эстрады, о песнях сегодняшнего дня, которые забываются через неделю, очень раздражают Юрия Михайловича.

Слухи про его сложный характер имеют под собой основания, так как у великого маэстро врожденное чувство правды.

Разное бывало в жизни композитора, не очень он чтит светскую прессу. Многое о нем пишется „от фонаря“, и чаще всего это выдуманные истории. Соответственно и отношение к представителям СМИ у Антонова определенное.

Однажды журналисты федерального канала приехали к нему на интервью зимой к трем часам дня, как и договорились. Стоят у ворот его особняка. Выходит помощница: „Юрий Михайлович попросил вас погулять часа два, он прилег отдохнуть“.

Имеет право, он же Антонов! Никто не собирается оправдывать гения, но не бывает дыма без огня.

У него очень тонкое понимание стихосложения. Он всегда выбирал лучшие стихи, обряжал в музыку и искренне доносил до зрителя. Про чутье Юрия Михайловича можно говорить часами, поэтический материал у него отменный.

Считаю, что он собрал вокруг себя самых крутых поэтов-песенников и обратил их в свою музыкальную веру: Михаил Танич, Леонид Фадеев, Игорь Кохановский, Виктор Дюнин и другие мастера художественного слова.

С годами Антонов с годами стал сентиментальнее, помягче воспринимает курьезы вокруг своей персоны. Я отдаю ему должное, он гениальный исполнитель. И его одиночество абсолютно обоснованное: людям с таким уровнем популярности сложно обустроить личную жизнь. Порой мне кажется, что он поет о женщине (в собирательном значении), которая, как Дульсинея Тобосская, недостижима».

«SHAMAN я бы не стал писать. У него уже есть своя риторика, свой словарный запас и фразы, которые летают из песни в песню. И сейчас портить его ауру интеллектуально-изысканным слогом, мне кажется, будет нагрузкой для зрителя. Если честно, то я воспринимаю его как большой музыкальный политический пиар-проект.

Технологии — известны, Бузову тоже раскачали до стадионных масштабов. Из ничего сделать проект — такая продюсерская работа сумасшедшая и такие гениальные ребята, которые придумали с ней всю эту историю.

Я им аплодирую стоя. Но очень сложно писать песни под таких певиц. Я бы не стал ей писать, сложно переместиться в ее интеллектуальную нишу. Ну а сейчас время патриотических песен. Мне звонят молодые ребята: „Сколько у тебя стоит патриотика, песня о родине? Не хочу петь, а надо, без патриотики в концерты не берут“».