1 октября 1992 года россияне бросились штурмовать сберкассы по всей нашей необъятной стране. Не до конца понимая, что такое ваучер (а раз дают — надо брать), люди толпились в километровых очередях и томились в неизвестности.
«На ваучер можно будет приобрести две «Волги», — убеждал Анатолий Чубайс.
И это действовало сильнее, чем манипуляции Кашпировского.
«Зачем были нужны ваучеры? Если говорить тезисно, то в советское время все было государственное, а горбачевская реформа пыталась сделать социализм с человеческим лицом. Мы пытались построить в стране малый бизнес, вовлечь в него народ. За образец брали Венгрию и Югославию.
Когда к власти пришел Борис Ельцин, он выступил как сторонник радикальных рыночных реформ. Сам не очень разбирался во всех этих тонкостях, в итоге ваучеры у народа неразрывно ассоциируются с именем Анатолия Чубайса. Он был один из тех, кто активно курировал эти процессы», — рассказывает Woman.ru кандидат экономических наук, член наблюдательного совета гильдии финансовых аналитиков и риск-менеджеров Александр Разуваев.
Ваучеры выдавались на каждого гражданина страны — от мала до велика. Но почувствовать себя «акулами капитализма», попробовать себя в роли инвесторов удалось не каждому.
Для большинства советских людей эти бумажные билеты номиналом по 10 тысяч рублей были чем-то совершенно непонятным. Объяснять механику вложений никто не спешил, но вложить их куда-то было нужно. На помощь приходила агрессивная реклама и мошенники всех сортов и мастей. Ушлые граждане скупали ваучеры за бутылку водки в глубинках, а потом вкладывали в перспективные отрасли вроде газо- и нефтедобычи, металлообработки, горнодобывающей сферы.
Задумка была такова: люди обменивали ваучеры на акции различных предприятий (как правило, выбирали те, где трудились сами) и становились собственниками небольших долей. Кому-то везло: вложения оказывались выгодными, появлялась возможность получать дивиденды, а впоследствии, когда предприятие раскрутится, можно было продать долю за хорошие деньги.
Перспективы открывались просто волшебные, особенно для наивных бывших советских людей. Помимо приобретения акций можно было вложить деньги в инвестиционные фонды, которые обещали хорошие проценты, но лопались, как мыльные пузыри.
«А что ты с ваучером своим сделал?» — этот вопрос на целых два года стал номером один для россиян.
«В 1994 году ваучер завершил свой жизненный цикл. На тот момент с учетом индекса РТС он стоил примерно 20 долларов. Если пересчитать на сегодняшние реалии, то это вложения в российский фондовый рынок примерно 200–300 долларов. Важнейшую часть в этой истории сыграл американский бизнесмен Борис Йордан. Считается, что каждый восьмой ваучер был скуплен его структурой и потом запущен в оборот. Рынок акций приватизированных предприятий заработал 1 сентября 1995 года», — рассказывает аналитик.
На истории с ваучерами хорошо заработали брокеры, большинство же россиян распорядились ими по принципу: лучше синица в руках, чем журавль в небе. По телевизору шла агрессивная реклама: «Моснедвижимость», «Нефть Алмаз Инвест», «Московская недвижимость», «Хопер», «Русский дом Селенга» — все это лопнуло впоследствии, простив вкладчикам их надежды и ценные бумаги.
«Приватизацию нужно было проводить за деньги, тогда бюджет страны не просел. На мой взгляд, нужно было продавать ваучеры за какие-то деньги населению либо же организовать обмен на обесценившиеся сберкнижки», — полагает экономист.
Больше всех, по подсчетам экспертов, тогда заработала легендарная «МММ»: 20 триллионов прибыли, 10 миллионов обманутых.
«Русский дом Селенга». Эта пирамида нагрела 2,4 миллиона человек на 2,8 триллиона рублей.
«Хопер инвест» — прибыль составила 2,6 триллиона рублей и 4 миллиона обманутых вкладчиков.
«Цены ваучера определялись тем, куда он был вложен. Если это были нефтедобывающие компании, то можно было получить какую-то прибыль, а если в какой-нибудь приватизационный фонд — деньги пропадали», — резюмировал после Андрей Нечаев, министр экономики России в 1992–93 годах.
По итогу, конечно же, никакие «Волги» люди не получили, к концу 1993 года на 10 тысяч рублей можно было купить всего пять пачек стирального порошка. Государственная собственность оказалась в руках кучки людей, которые уже тогда могли смотреть на несколько шагов вперед. Многие предпочитали продавать бумаги банкам и на «живые» деньги покупать дефицитную одежду и обувь. И только редкие счастливцы смогли вложиться более успешно: хозяевами заводов и пароходов они не стали, но со временем смогли продать свои акции и даже купить жилье.
Не придуманные истории
«Я хорошо помню это время. Помню также как люди пытались решить свои финансовые проблемы с помощью ваучеров. Некоторые даже давали объявления такого содержания: «Меняю два ваучера на двухкомнатную квартиру». Вот только желающих на такую «выгодную» сделку не находилось. Другие поступали проще — меняли ваучер на алкоголь. Знаю двоих, которые достаточно удачно вложили ваучеры в акции. Но знаю также несколько десятков человек, которые прогорели на этом.
А судьба моих ваучеров сложилась средне. Не разбогател, но и не прогорел особо. Пошли с женой на рынок, продали свои ваучеры, купили ей сапоги (почти как Леня Голубков), а мне куртку и банку меда. И то, и другое было благополучно изношено, съедено и отправилось на мусор».
А вот еще одна история:
«Это был тяжелый период — в смысле денег. Маленький ребенок, я не работала. На еду как-то хватало, а вот на одежду — нет. Причем абсолютно ни на что вообще. И постепенно от этого звереешь — хочется чего-нибудь новенького. И вот обменяла я ваучер на акции нашего завода, а потом продала эти акции в два приема и купила: первый раз — сапоги зимние модные тогда длинные, на низком каблуке, с острым носом из натуральной кожи коричневые, а второй раз — предел мечтаний — пальто из плащевки на синтепоне. А муж подарил ваучер Березовскому — купил на него акции какой-то гнусной конторы по имени «Авва».
«Начало приватизации застало меня в деревне. Был совхоз — миллионер, там в 91 получил коттедж как медработник. В 92-м совхозное собрание оценило коттеджи в 10000 тем, кто не работал в совхозе. Если один в семье совхозный работник — значит 5 тысяч, если двое — коттедж обходился им в 1000 рублей.
С меня десятка, плюс ~1500 за оформление. Плюс давалась рассрочка до 31.12.1992. Внес пару тысяч, а потом пригодились ваучеры. Продал два наших по 4 тысячи рублей, получил 8000 на руки. Добавил немного, и хватило рассчитаться с долгами.
В декабре 92-го итальянские женские сапоги стоили 10000 рублей».
«А меня круто обманули, я по-честному вложил в предприятие, а потом мне сообщили, что оно банкрот. И ваучеры пропали, и предприятие исчезло».
Историй выгодных вложений гораздо меньше.
«У меня родители купили акции «Газпрома», покупали в последний момент, когда уже время подходило к концу. В итоге пошли туда, что было рядом.
В 2007 году акции продали, и почти хватило на квартиру в Волгограде. Добавили 400 тысяч рублей и купили «однушку» за 1,2 миллиона».
«Как-то ехала из Кеми на поезде, попутчиком был дедушка. Разговорились про ваучеры: мои родители купили маме свитер, а дедуля ухитрился продать свои ваучеры москвичам, которые скупали их по глубинке. Уверял, что на эти деньги по дешевке купил квартиру в Питере».
«Сегодня ваучеры у многих до сих пор лежат дома, ждут лучших времен. Люди надеются, что как-то ими еще можно будет воспользоваться и получить прибыль. Но 1 июля 1994 года все закончилось — Россия стала капиталистической страной. Сегодня самый выгодный вариант — продать их филателистам, возможно, получится выиграть какую-то сумму денег», — заключил Александр Разуваев.
Фото: PhotoXPress.ru, East News, Игорь Зотин, Косинец Александр, Калачьян Григорий/ТАСС
