Я родилась на Северном Кавказе, второй дочкой в религиозной семье. Отец мечтал о сыне. Каждые выходные мы всей семьей ходили в мечеть. Самым тяжелым испытанием для меня был ежегодный Рамадан, во время которого на протяжении месяца днем нельзя пить и есть. Но это были лишь временные неудобства. В целом наша семья была очень продвинутой — у нас был телевизор, мы слушали радио, читали газеты, спали на кроватях, не молились по утрам.
Как-то отец посмотрел сюжет по телевизору про режим талибов в Афганистане и сказал: «Запомните, мы не такие. Мы правоверные, но такого себе никогда не позволим».
Каждое утро я ходила в школу, затем в кружок на танцы и, конечно, не носила паранджу. Правда, однажды папа сказал: «Очень жаль, что нельзя отправить вас в школу, где нет мальчиков». «Зачем?» — удивилась я. Отец рукой махнул и не стал объяснять, буркнув что-то про распущенность современных девиц и о том, что самое главное для нас должно быть — выйти замуж и родить детей. Я считала также, потому что искренне любила отца.
Вспоминая то время, я думаю, что моя мать была бессловесной мышкой, бесшумной тенью, которая выполняла все прихоти отца. «Слушайтесь будущего мужа, он мужчина и знает, как лучше», — учила мама нас с сестрой. Месяц Рамадан с каждым годом становилось переносить все сложнее. Даже в самые жаркие дни нельзя было утолять жажду. Запрещено было проглатывать мокроту. Купаться можно было только так, чтобы вода не попадала в рот. И все равно я гордилась тем, что мы правоверные. Помню, лет в 12 подружка предложила мне выпить воды в Рамадан, на что я с возмущением ответила ей: «Мы же правоверные мусульмане!».
Пора замуж
«Я не буду выдавать замуж дочек в 12 или 16 лет. Россия — современная страна, где этого просто не поймут», — частенько говорил отец. Он рассказывал, что нашу мать выдали за него замуж, когда той было всего 16. Сначала они просто жили вместе, не регистрируя отношения, но получив при этом одобрение в мечети. Официально мои родители поженились после того, как мама стала совершеннолетней.
Моя сестра вышла замуж, когда ей исполнилось 18. А в день моего совершеннолетия в 2009-м отец сказал, что нашел мужа и мне: «Я не могу тебя принуждать к замужеству. Решай сама. Однако я считаю, что это было бы правильно». В тот же день я познакомилась с молодым человеком. Хабиб был старше меня на 8 лет, имел образование, свою квартиру в городе и неплохую работу. Он оказался очень приятным и добрым.
Хабиб сказал, что сразу жениться на мне не будет. Нужно сначала посмотреть, подходим ли мы друг другу. Он позволил мне поступить в университет на факультет филологии.
Мой жених утверждал, что он тоже мусульманин, но при этом походы в мечеть для него не превращаются в еженедельную пытку. Его семья была совсем не такой, как моя: сестра-школьница ходила в короткой юбке, мать работала продавцом в магазине. Однажды в гостях у них за столом я попробовала помолиться. «Ты что! У нас так не принято», — удивился тогда отец Хабиба.
Семейное счастье
В 2011 году, когда мне было 20 лет, мы поженились. Спустя год я забеременела и перешла на заочное отделение в университете. Хабиб говорил, что хочет девочку. Первое УЗИ показало, что у нас будут близнецы, два мальчика! Узнав про это, мой отец расплакался от радости: «Дочь, ты же понимаешь, что никакой аппарат не может узнать замысел Творца. Однако мне приятно, что ты воспользовалась достижениями техники», — сказал он.
Услышав эти слова, я почувствовала, что желания общаться с семьей во мне становится все меньше. Мы с Хабибом почти не ходили в мечеть, по выходным часто встречались с его друзьями, гуляли по ночному городу. В назначенный срок родились Ильяс и Руслан. Как мы были счастливы! Кажется, наша семья стала еще более полной. Через еще два года, в 2014-м, я забеременела снова. Увы, беременность оказалась внематочной…
Я закончила университет и подрабатывала в интернете, писала статьи на разные ресурсы, воспитывала ребят. У нас была очень дружная семья.
К 2015 году я поняла, что хочу еще детей. Хабиб тоже мечтал снова стать папой, благо материальная возможность у нас была. Нас снова ждал удар — еще одна внематочная беременность. Я рассказала об этом матери, а она в ответ: «Надо больше молиться Аллаху, видимо, ты согрешила».
В 2017 году, когда мне было 26 лет, муж предложил сделать ЭКО. Я плохо понимала, что это такое. Потом просто поставил перед фактом, что мы идем на прием к врачу. Наверное, сейчас я должна быть благодарна ему за решительность, но тогда была обижена и напугана.
В клинике я случайно столкнулась с несколькими пациентками. Они меня очень удивили. Одна пришла на прием в хиджабе! Муж держал ее за руку: «Я буду смотреть, как ты лежишь в кресле». Некоторые мужчины воспринимали врача-мужчину не как врача, а как соперника. Не знаю, как он с этим справлялся.
Я тоже очень боялась наблюдаться у мужчины. Смешно подумать, я у гинеколога была всего несколько раз — в школе и когда становилась на учет по беременности. Я так боялась, что умоляла Хабиба пойти на прием со мной. «Успокойся! Он же на работе!» — шептал мне муж.
В итоге доктор подтвердил, что из-за проблем со здоровьем снова стать мамой я могу только при помощи ЭКО.
Тем же вечером я позвонила родителям и рассказала о визите в клинику.
«О дочка! Аллах дал тебе двоих сыновей. Может, пора уже остановиться?» — они начали отговаривать меня.
Тем же вечером в интернете я прочитала, что в исламе разрешается ЭКО, если при оплодотворении используется сперма мужа и яйцеклетка жены. Оплодотворенный эмбрион, полученный в лабораторных условиях, помещается в матку супруги. Я рассказала про сомнения Хабибу, а он заявил, что все это ерунда. В общем, мы решили никому больше про ЭКО не говорить — ни родственникам, ни друзьям.
Час X
Мне звонил отец и убеждал: «Ты идешь против Аллаха. В вопросе зачатия детей нужно уповать на волю Всевышнего. Помни: те, кому суждено увидеть свет, будут рождены естественным путем».
Родители буквально бомбардировали меня звонками. Они кричали, что я неверная, и обещали от меня отказаться. «Ты родишь шайтана. Он будет неживой, потому что зачат в пробирке. Я видел по телевизору таких детей. Они роботы, ненастоящие», — запугивали меня они. Врач, выслушивая мои чаяния, пожимал плечами: мол, Северный Кавказ — регион консервативный, что поделаешь.
Мать говорила, что мне нужно больше двигаться и меньше переживать. Тогда беременность наступит естественным путем. ЭКО в ее понимании было кошмаром.
Для стимуляции овуляции мне должны были ввести лошадиную дозу гормонов, отчего я могла и погибнуть, по мнению моей мамы. И неизвестно, смогут ли дети из пробирки иметь своих детей. К тому же зафиксировано множество случаев, когда бесплодные пары жили много лет, а потом беременность наступала по воле Творца.
Я пыталась объяснить, что по воле Всевышнего у меня не появятся новые маточные трубы. А значит, или ЭКО, или никак. Почему же не искать его волю в том, наступит беременность после ЭКО или нет? Она не понимала. Под ее напором и у меня уже появились сомнения. В полной растерянности я пришла на повторное УЗИ. Врач заметил мое состояние, спросил, что меня беспокоит. Расплакавшись, я рассказала про родителей. Он попросил администратора принести мне чай и долго беседовал со мной. Вышла я если не другим человеком, то точно более спокойной.
Пусть будет, как будет. Через неделю на пункции у меня взяли яйцеклетки, к пятому дню осталось всего два эмбриона. Я видела в этом свой знак: если беременность не наступит с этой попытки, значит так и должно быть. Больше пробовать не буду.
Но через две недели после переноса анализ пришел положительный. Потом врач нашел в матке одно плодное яйцо, дал послушать биение сердечка. На 17-й неделе на УЗИ предположили, что будет девочка. Хабиб, когда я ему об этом рассказала по телефону, расплакался. Вечером пришел с цветами и подарком. После двух сыновей он очень хотел дочь.
Радость не для всех
После первого УЗИ я отправила маме сообщение, где написала: «Я беременна». Она позвонила с криками, но не радости. Вечером набрал отец. Тон был сухой, но он сказал, что на все воля Всевышнего и время покажет. Мы редко виделись в тот период.
После рождения дочки Мадины родители пришли к нам в гости. «Она же совсем непохожа на нас! Это не наша кровь. Что ты наделала?!» — кричал взбешенный отец. Моя лучезарная крошка и правда вся была в Хабиба — такая же светленькая и улыбчивая. Мать бормотала, как заклинание: «От девчонок одни неприятности. Зачем ты ее родила? Зачем?». В тот самый день после ухода родителей я проплакала всю ночь.
Сейчас Мадине полгода. После старших сыновей скорость ее развития нас с мужем удивляет. Давно переворачивается, хорошо сидит, пытается ползать и вставать. Бормочет на своем без конца. Очень спокойная, обожает братьев, а они — ее. Хабиб не спускает ее с рук. Его семья в восторге от малышки. А моя… все еще относится более чем прохладно.
Родители ведут себя так, будто ее просто нет. Сейчас наши отношения фактически сведены к нулю — на уровень сухих поздравлений по праздникам.
Мать и отец игнорируют то, что у них есть внучка — даже в соцсетях они ставят лайки только фотографиям внуков. Если отец и звонит мне, он спрашивает только про наследников, о малышке — никогда.
Но я надеюсь, что Мадина когда-нибудь растопит их сердца. А если и нет — что ж, все равно она не будет чувствовать себя одинокой, потому что мы ее очень любим. Я совсем не жалею, что решилась на ЭКО, ведь оно подарило мне такую дочь.
В дополнение к истории нашей героини хотелось бы отметить, что экстракорпоральное оплодотворение нормам ислама не противоречит, за некоторыми исключениями — донорские программы и суррогатное материнство.
За комментарием к этой истории мы обратились к репродуктологу Альберту Иркалиеву из клиники «Центр ЭКО». Вопрос был один: как он работал с религиозными сомнениями своих пациентов?
«В мусульманстве все как раз просто. Совет по Фикху Организации Исламской Конференции вынес следующее решение по этому вопросу: »Нет ничего плохого в том, чтобы прибегнуть к этой процедуре в случае необходимости, но обязательно предпринять все меры предосторожности». Мне кажется, позиция вполне понятна. Это я и объясняю своим пациентам. Если надо, разговариваю даже с родителями — да, ко мне часто приходят на прием всей семьей. Часто я задаю вопрос: как думаете, дети — они от кого — от Бога или от дьявола? Думаю, ни у кого не повернется язык сказать, что ребенок — от последнего. Я постоянно получаю хорошие новости с фотографиями от своих пациенток, многие пишут часто, показывают деток — видно, как малыши растут, развиваются. Прекрасные дети. Мне еще ни одна мама не сказала, что жалеет о пройденной процедуре. Даже та, у которой были неудачные попытки. Просто Бог отмерил каждой женщине свой путь к материнству, который она должна пройти. Мы со своей стороны ей в этом помогаем», — уверен эксперт.
