На страницах своих первых мемуаров знаменитая телеведущая делится подробностями личной жизни, которые раньше не раскрывала. Например, о том, как приехала покорять столицу из Кишинева и какая оперная певица подтолкнула ее на этот серьезный шаг.
Поначалу я не хотела переезжать. В Кишиневе все родное, привычное, а как примет меня Москва — было неизвестно. Меня поддержала Елена Ивановна — режиссер кишиневского телевидения, с которой мы подружились. Она занималась со мной техникой речи. По первому образованию Елена Ивановна — оперная певица с потрясающим вокалом. Ее даже приглашали работать в Москву в Большой театр. «А у меня мама в возрасте, муж — известный в Молдавии профессор, отличная квартира… Не рискнула начинать с нуля… Зато спустя годы жалела, что упустила такой шанс!» — делилась она со мной. Советовала не повторять ее ошибку. Надо действовать смелее, только вперед! Ее слова придали мне сил и уверенности, и я отправилась практически в неизвестность. Александр позже говорил, что, если бы я тогда не рискнула, он был готов переехать ко мне в Кишинев. Он сильный, и никакие «нули» его не пугали. В Москве мы начинали с одной комнаты в коммунальной квартире, потом нам дали вторую. Жили там довольно долго, почти семь лет. Комнаты были светлые, солнечные. Туда я возвращалась после первых удачных съемок, из командировок. Муж всегда встречал ужином. За тридцать лет ни разу не упрекнул, что рано уезжаю и поздно возвращаюсь. Он сам не понаслышке знал, что телевидение — работа порой круглосуточная.
В 1986 году Максим пошел в первый класс. Соседка по коммуналке Мария Дмитриевна — добрейшая женщина, встречала его из школы, кормила обедом, помогала с уроками. У нас ведь не было ни нянь, ни домработниц. Когда родилась Инна, муж сообщил об этом счастливом событии Марии Дмитриевне, она бросилась в свою комнату, где висела икона Божией Матери, упала на колени, плакала и молилась: «Какое счастье — девочка, Господи, дай ей счастья!»
Вот об этом хочется вспоминать спустя годы. А не о трудностях, которые, конечно же, были, как у всех. Максим после школы гладил пеленки-распашонки для сестры-малышки, гулял с коляской. Стремление помочь, поддержать меня проявилось в сыне очень рано.
Инна, в отличие от мягкого, уступчивого брата росла категоричная, упрямая. Не случайно ее первым словом было: «Нет!!!». Став постарше, любую просьбу или предложение она первым делом отвергала. Потом, правда, могла добавить строгим тоном: «… но я подумаю». Ну, что еще ждать от девочки, которая родилась в год Лошади, в квартире с окнами на ипподром, на улице Беговой! В середине «лихих девяностых» мы смогли переехать в отдельную квартиру. В полтора года дочь отдали в ясли. Утром я заплетала ей косы — волосы у Инны были кудрявые, непослушные. Она могла хныкать и одновременно рисовать карандашом на альбомном листе. Только рисование лошадок и могло ее увлечь, а так — не сидела на месте и пяти минут! Ненавидела наряжаться — скучно и долго. Спрашивала брата: «Точно мне нужно надеть колготочки?» Максим отвечал: «Конечно, иначе замерзнешь». Он — единственный, кого Инна более-менее слушалась. Вздыхала недовольно: «Ну, так и быть, я подумаю…» И позволяла надеть на себя колготки. Именно так часто начиналось наше утро…
Мы с мужем шутили: «Хорошо бы впасть в летаргический сон и проснуться, когда у нашей Инночки появятся свои дети, желательно с таким же характером, а мы посмотрим, как она будет справляться!» Семья очень много значит для меня. Муж и дети — главные авторитеты. А я, надеюсь, остаюсь авторитетом для них. В семье важно уметь договориться. Ссоры — это бесполезная трата времени и сил. Наоборот, стараешься лишний раз не огорчать близких, оберегать личное пространство от неожиданных стрессов. Что бы ни происходило во «внешнем мире», дома я каждый раз слышала: «Ты справишься, ты сильная. Мы тебя любим, мы в тебя верим». И за спиной вырастали крылья. Идеальная модель для подражания — личность самих родителей.
В 90-е годы жизнь моей семьи мало чем отличалась от тысяч других семей. Постоянный дефицит продуктов, по записи было даже детское питание! Грянул дефолт — сбережения у всех сгорели, у нас с Александром тоже. В августе 91-го я с ребенком на руках не пустила мужа на ночные баррикады у Белого дома, но он все-таки в 5 утра потихоньку ушел из дома и вернулся, когда уже все нормализовалось. Коснулись нашей семьи и события 3 октября 1993 года. В тот день у меня был выходной — вдруг по телевизору объявляют о путче.
Ближе к вечеру мне позвонили, чтобы я приехала вне графика для экстренного выпуска новостей. Мы с мужем уже были в курсе происходящих событий, и тогда уже он категорически не разрешил мне ехать в «Останкино»… Коллеги, находившиеся тогда в телецентре, позже рассказывали: было страшно — стрельба, раненые, погибшие… Я еще долго ходила в дикторскую по коридору, где висел листок с именем погибшего сотрудника телецентра и стоял самодельный постамент с гвоздиками и рюмкой, накрытой кусочком черного хлеба…
Спустя неделю после всех октябрьских событий меня все-таки расспрашивал следователь, кто звонил мне из «Останкино» и что я должна была делать на работе в тот вечер… Видимо, шло расследование путча, собирались разные факты, даже такие незначительные.
Новое время рождает новых кумиров. И они появились: Анатолий Кашпировский, Аллан Чумак… В бурлящей переменами России вдруг возник огромный интерес к нетрадиционным методам лечения. Кашпировский был на телевидении частым гостем. Приезжал — серьезный, важный. Однажды, помню, в коридоре телецентра «Останкино» к нему бросились две женщины из редакции общественно-политического вещания, умоляли: «Сделайте так, чтобы мы похудели!» Они были весьма габаритными. Кашпировский, не останавливаясь, бросил через плечо: «Творог и яблоки!» И пошел дальше. Смех смехом, но обе женщины уверяли, что с того дня кроме яблок и творога ничего есть не могли — остальные блюда целый месяц вызывали отвращение. Что это было — чудо или самовнушение, — непонятно. Зато через пару месяцев обе сильно постройнели, я сама видела этих женщин!
Аллан Чумак любил выступать в эфирах «Доброго утра». Молча сидел за столом и делал руками плавные пассы перед телекамерой — якобы заряжал воду, которую телезрители по его просьбе ставили перед телевизорами по всей стране. Все твердо верили, что после этого вода обретала целебные свойства. В такие дни в нашей студии все, что не в кадре, было заставлено трехлитровыми банками. Потом обладатели этих банок пили водичку и уверяли, будто великолепно себя чувствуют. Я не поддавалась такому «лечению», но своей соседке по коммунальной квартире я честно пару раз привозила бидончики с «заряженной водой».
Фото: пресс-служба «Издательства АСТ», соцсети
