В момент рассказа мы можем слегка изменить ситуацию, в чем-то сгустив краски или переставив акценты, чтобы слушатель принял именно нашу сторону. В итоге мы избавились от накопившегося раздражения и нам стало легче. Опять же, если мы рассказали так, что с нами согласились и нас поддержали, мы приобрели единомышленников.
Вряд ли подобные житейские эпизоды мы назовем сплетничанием, а между тем сплетня именно так и рождается. Ведь герои наших приватных бесед со знакомыми и близкими — не только абстрактные злодеи (инспектор ГАИ, продавщица в магазине и т. п.), но и люди, с которыми мы общаемся постоянно, например на работе. Вряд ли мы заявим секретарше шефа, что ее новые духи ужасны, а вот подруге-сотруднице мы скажем об этом обязательно. Имеем право в конце концов, у нас все утро от них болела голова! Или — как не обсудить подробности занудной беседы с пожилой коллегой, которая любит «поучить жизни молодых и глупых», нас то есть. Мы, конечно, не станем ее перебивать, уважение к возрасту помешает, но молчать и после того, как она выйдет из комнаты, согласитесь, подвиг совершенно никому не нужный…
Ну а как быть с самыми что ни на есть злобными сплетнями, которые, казалось бы, имеют своей целью лишь одно — навредить, раздавить, уничтожить? Казалось бы, выход только один: безжалостно пресекать! Но… Кто из нас даст слово, что никогда-никогда-никогда не имел к таковым никакого отношения?
Надо — без ложного ханжества — понять: такие сплетни тоже выполняют определенную позитивную функцию — хотя бы для того, кто их, что называется, распускает. Прежде всего, сплетничающий получает эмоциональную разрядку от самого процесса, которая ему другими способами недоступна. Второе — он дает оценку событиям, которые, как правило, не в его власти, а так он получает хотя бы иллюзию этой власти. Третье — сплетничая о тех, кто удачливее, он искусственно принижает этих людей и тем самым автоматически повышает свою самооценку. Раз люди, достойные, по всеобщему мнению, зависти и подражания, не безупречны, значит, они такие же, как я, а может, даже хуже. Четвертое — рассказывая что-то личное о других людях, сплетничающий чувствует пристальное внимание к своей точке зрения. Пятое — в обмен на свой рассказ он может узнать что-то не менее интересное.
Таким образом, сплетня может стать средством сближения и даже началом дружбы с кем-то.
Говорю честно: я обожаю сплетничать и думаю, что на самом деле это любят делать все. Только одни в этом признаются, а другие — нет. Одни сплетничают так красиво, весело и интересно, что разгораются глаза и хочется слушать еще и еще, а другие… Уж лучше бы они вовсе этого не делали: именно из-за них к сплетне как явлению в целом относятся плохо. Неумная и злобная, она разом перечеркивает все плюсы, которые можно извлечь из этого чудесного коммуникативного жанра. Кстати, те, кто считает себя выше этого, своим отрицанием лишь подчеркивают значимость сплетни, которая таит в себе богатейшие возможности.
Допустим, вы решили не участвовать в этом «недостойном деле» и, едва заслышав «плохую» сплетню, затыкаете уши. Делая это последовательно, вы приобретете репутацию строгого принципиального человека (а также зануды), а вместе с ней упустите множество интересных и полезных сведений, которые ходят «незаконными» путями. А ведь они могли бы вам пригодиться: любая сплетня, какую бы эмоциональную оценку она ни содержала, имеет некий сухой остаток — фактическую информацию.
