Любовь издалека — сама по себе проверка. На прочность чувств, терпение и умение ждать. Только когда есть любовь, всё это по-настоящему преодолимо. Вопрос — как?..
Некоторое время назад я догадалась, почему именно мне, зависимой от ярких и «материальных» проявлений чувств повезло полюбить далеко живущего человека. С которого ничего осязаемого в любви не взыщешь! Мне необходимы, как воздух, подтверждения внимания, заботы и любви. Даже если это и душит любимого человека…
И это еще ничего, потому что раньше я встречала на своем любовном пути, далеко не всегда устланном розами, гораздо больше препятствий. А тут – подумаешь. нас разделяют всего-навсего четыре часа в самолете. В московской пробке порой простоишь дольше.
Неспроста нам дана ситуация, в которой все, что имеем – в принципе, только мысль о том, что мы с любимым вообще друг у друга есть. Это значит, что я встречаю себя после работы сама, и сама себе я пододвигаю стул за обедом. Потому что все важные даты и праздники я, словно, любовница женатого человека провожу в одиночестве. А он всегда невыразимо далеко. Невыносимо за горами. Мучительно за морями.
Только собственницы в назидание получают такие уроки.
Все, что возможно «пощупать», увидеть, убеждая себя в подлинности романа, – это могли бы быть его письма. По вполне актуальной даже для заморских или загорских мужчин электронной почте. Если бы они были.
У нас действительно разные не только страны на расстоянии четырех самолетных часов. У нас разное все. Из своего окна на высоте многоэтажного дома я вижу двор и спортивную площадку. Парковку, турник и стаи собак. А он – с высоты трех этажей или с крыши — Альпы, коров и кошку, играющую с улиткой размером с теннисный мяч. У меня дома ковры и батареи, а у него – дрова и камин, потому что отопление не центральное.
Причем здесь отопление, если речь идет о романтике и о письмах? А притом. Пока я всхлипываю в метро, а потом — у теплого окна, грея ноги у незамечаемой батареи, в ожидании писем, романтики и слов любви, он должен поставить машину в гараж, набрать в старом каменном сарае – бывшей мельнице – дров, растопить камин, отыскать кошку. А там и стемнело. И пора ужинать (одному – значит, тоскливее, хлопотнее и дольше), принимать душ и спать. Вот и все.
Мне по зову души, долгу сердца и опыту работы хочется много и подробно обо всем говорить и пописывать, приплетая несуществующих героев и ситуации. Тогда как он в силу пола или альпийской своей удаленности, не рассказывает о себе почти ничего.
Он мне в самом начале все важное рассказал. И поэтому что уж ему тут рассказывать? Как он сегодня колол дрова? Это нескромно и скучно. Вдруг я подумаю, что он хвастается или что глуп! Тогда про то, как застрял в машине в горах? Но это же значит жаловаться! Как чинил гараж и поранил руку? Еще хуже – рассказывать о своих болезнях и травмах. Не по-мужски.
Мужчина мыслит фундаментально. А женщина нет. Она думает о разнообразных, казалось бы, второстепенных вещах, причем частенько – одновременно о нескольких. Мужчина ставит программу: любить женщину, колоть дрова, ужинать, спать. И он ее выполняет. Но он вкладывает в это «любить женщину» мысли о ней, мысли о заработке, заработок, починку гаража (куда она потом поставит свою машину). А я вкладываю в это письма…
Вот где урок и опыт – будем ли мы его так же любить, если от него ну совсем ничего не будет? Т.е. вообще, ноль, ни письма, ни слова? Если он уйдет, умрет, изменит, изменится? Ибо в чем же еще любовь, как не в своей безусловности.
Именно это имеется в виду в вечной клятве всегда быть — «в богатстве и бедности, болезни и здравии». Т.е. в том, будешь ли ты любить меня, даже если от меня ничего не останется из того, что со мной, во мне было, когда мы начинали? Будешь ли ты так же любить меня, если от меня не останется и меня самого?.. Не говоря о письме в электронном почтовом ящике…
В вечной борьбе своего и чужого, в повседневном соревновании «кто кого», столь присущем любому месту и времени – победителей нет. Побеждает всегда и только – любовь. Потому что она-то как раз не борется.
