Сейчас, когда весь мир содрогается от ядерной угрозы, слова о которой все чаще звучат в инфопространстве, трудно представить, что всего каких-то 60 лет назад в СССР произошла авария, поражающая своей безалаберностью и халатностью. Сотни тысяч людей были заражены из-за того, что на предприятии не были соблюдены элементарные меры безопасности. И это при том, что химическое мероприятие «Маяк» считалось инновационным.
Новое химическое производство решили возвести сразу же после Второй мировой войны в ста километрах от уральского центра в закрытом городе Челябинск-40, который по всем документам официально не существовал. Не существовало и такого города на карте.
Чтобы сделать строительство завода максимально секретным, на его возведение бросили заключенных исправительно-трудовых лагерей и солдат-срочников. Куда в меньшем количестве на Урал свозили квалифицированных инженеров, тех, что не имели шансов отказаться от сложной командировки на сверхсекретный объект. Это было начало гонки вооружений, и построить завод по изготовлению атомного оружия нужно было в кратчайшие сроки. Не время медлить, время действовать. Но эта срочность в итоге и привела к тому, что мерами безопасности на «инновационном предприятии» зачастую пренебрегали.
Химкомбинат № 817, который впоследствии назовут «Маяк», должен был стать первым в СССР предприятием по получению плутония-239. Радиоактивные отходы от его производства хранили в емкостях из нержавеющей стали, их помещали в железобетонные траншеи глубоко под землей. В них постоянно циркулировала холодная вода, которая должна была охлаждать отходы. А вот уровень и температуру ее контролировали датчики.
Что именно случилось с приборами измерения температуры и уровня воды 29 сентября 1957 года — неизвестно до сих пор. По официальной версии, они вдруг резко вышли из строя, и это привело к тому, что холодная вода перестала подаваться к цистернам. Ядовитый раствор внутри емкостей быстро достиг критических отметок и начал выпариваться. Сухой солевой осадок с радионуклидами перегрелся выше 350 градусов Цельсия, и в 16:22 прогремел взрыв.
Он был такой силы, что бетонную крышку хранилища весом 160 тонн отбросило на 25 метров, а бетонные перекрытия, отделявшие емкость банки от соседних каньонов, сдвинуло на метр. На месте взрыва образовалась 20-метровая воронка. Металлическую емкость, в которой были отходы, разорвало, как свадебную ленту, на мелкие полоски и раскидало на 200 метров от эпицентра.
Как вспоминает директор филиала Южно-Уральского института биофизики Эдуард Любчанский, сначала оглушающий взрыв больше удивил местных, чем напугал. Все-таки к взрывам местные были привыкшие, неподалеку строился новый заводской корпус химкомбината, и строительные работы частенько были связаны с оглушающими хлопками.
«Но к вечеру стала появляться информация от военных строителей, возвращавшихся с работы на других объектах, что »там что-то рвануло, и одежда у тех, кто там был, звенит». Когда вечером стемнело, я в окно увидел на темно-синем звездном небе багровый след», — продолжает очевидец.
А еще через несколько часов в районе городка Кыштыма появились бригады дозиметристов с приборами. Они испуганно заявили, что нужно срочно эвакуировать людей в безопасную зону. Идеальный вариант, если люди поедут без одежды. Радиация уже зашкаливает.
Эту информацию подтверждает и ликвидатор аварии Мария Жонкина. Она вспоминает, как включила вечером 29 сентября прибор для измерения радиации и подумала, что он сломался. Стрелка почти уползла с общих делений, настолько велико было излучение.
«До меня просто не доходило, что стрелка могла так зашкаливать. Незадолго до взрыва мы проходили обучение, как вести себя, если американцы сбросят атомную бомбу. Но у нас не было мыслей, что опасность может возникнуть и без вмешательства иностранцев», — признается она.
В облученной зоне оказались три военных части, лагерь заключенных и три деревни. Всех нужно было эвакуировать за сутки. Важно было не допустить паники, и, надо отметить, военные и сотрудники колонии сработали оперативно и быстро, а вот жители деревень бросать дома категорически отказывались. У многих из тех, кто промедлил и выехал со скарбом из дома спустя 3-4 дня после начала аварии, уже через несколько месяцев диагностировали последствия лучевой болезни.
«Мощность доз на территории воинской части достигала 6 рентген в час, а в помещениях — трех рентген в час, — вспоминает Эдуард Любчанский. — Всех военнослужащих немедленно завели с улицы в казармы и начали срочно готовить к эвакуации. На входе поставили часовых, чтобы никто не думал выходить».
По словам эксперта по ликвидации аварии, из казарм разрешали пойти только в туалет и строго в съемных резиновых сапогах. Вещи, постельные принадлежности всех солдат и офицеров уничтожили в тот же день. За ворота не пускали, пока солдаты не сходят в баню.
Масштабы катастрофы легко оценить, сравнив цифры. Авария на Чернобыльской АЭС исчислялась выбросом радиации в 50 млн. Кюри. На долю Кыштымского взрыва пришлось 20 миллионов Кюри. Тут эксперты могут возразить, что два ядерных производства отличаются источниками радиации и характером взрывов. В Чернобыле взорвался целый ядерный энергореактор, а на «Маяке» всего лишь емкость с отходами. Но последствия уральской техногенной катастрофы все еще не дают полной картины масштабов ущерба. Огромные площади земель много лет были заражены, звери в округе рождались с двумя хвостами и четырьмя ушами, и, что страшно, в Кыштыме до сих пор существуют два интерната для детей с врожденными патологиями. Природа этих врожденных мутаций очень похожа на последствия облучения. Так, в 1990-е годы под Кыштымом был найден так называемый «гуманоид Алешенька» или «кытшымский карлик». Множество проведенных экспертиз показали, что у тела недоношенного ребенка десятки врожденных уродств и физических отклонений. Он и внешне был больше похож на инопланетянина, чем на человеческого младенца. И это был не единичный случай рождения младенцев-мутантов в районе работы химкомбината «Маяк».
Ликвидацией аварии в условиях строжайшей секретности занимались тысячи военнослужащих и гражданских лиц, им запрещалось разглашать информацию о произошедшем в последующие 30 лет. В самые первые дни работ число погибших исчислялась сотнями жизней. В аварии на «Маяке» пострадали не менее 250 тысяч ликвидаторов.
«Урок »Маяка» в чем-то помог Чернобылю после аварии на атомной электростанции, — уверен Любчанский. — Именно тогда филиал биофизики придумал глубокое вспахивание земли, благодаря которому на порядок менялась ее радиоактивность».
Марии Жонкиной в плане здоровья не повезло. До аварии на «Маяке» она родила сына, а после уже не смогла иметь детей из-за болезней. У нее спустя время диагностировали онкологию, была не одна операция. Она уверена, что все это следствие того сентябрьского взрыва на «Маяке».
По словам главврача Челябинского областного центра онкологии и ядерной медицины Андрея Важенина, «Маяк» сегодня является самым чистым в экологическом плане предприятием в Челябинской области. Авария 1957 года сильно повлияла на структуру и количество онкологических заболеваний, но сейчас этот эффект нивелирован.
Но так ли это? Окончательного ответа нет.
Фото: Legion-Media.ru, Илья Яковлев, Борис Клипиницер, Валерий Бушухин/ТАСС
