— Гениально! — вскричал мирно попивавший чай муж. — Вот она — правильная формула жизни и воспитания ребенка!
Я поперхнулась бутербродом. Нашей Маше было два годика, я все еще находилась под влиянием доктора Спока: ребенок должен расти свободным. Я-то была «за», но Машенькин папа… Еще задолго до открытия гениальной «формулы», однажды, глядя на сидящее в высоком стульчике чудо в ползунках, которое жизнерадостно разбрызгивало жирные капли манной каши по всей кухне, он вдруг перестал скалиться глупой улыбкой счастливого папаши, изменился в лице и тихо, но внятно произнес:
— Убью.
— Господи! — вскрикнула я, вспомнив о страшных историях внезапных помешательств на ровном месте. — Ты о ком? — И на всякий случай незаметно взяла в руки нож для разделки мяса.
— Да об этих козлах, уродах недоделанных, — о прыщавых мальчишках, которые будут звонить, в кино ее звать, на танцы, при…
— Уймись! — с облегчением расхохоталась я, чем вызвала дочкин восторг и особенно сильный салют из каши. — Псих ты мой дорогой! Будут и мальчики, и ухажеры, и женихи… Все нормально. Да к тому же это будет так нескоро!
— Убью, — еще раз пообещал муж. — А Машку на цепь посажу.
Нескоро — ха! И кашу не успели отмыть от стен, как пролетело десять лет. Началось: мальчики позванивают, дочь учится краситься и носить каблуки, ее папа нервничает, и, честно говоря, я вместе с ним. Учение доктора Спока предано анафеме. Теперь вспоминаю, что уже с рождения дочери отнюдь не всегда следовала указаниям американского гуру. Например, пренебрегала свободным пеленанием, уже тогда завоевавшим мир. У нашего младенца ручки всегда были крепко «спеленуты по швам» — согласно старым русским рецептам.
— Как можно оставлять ручки свободными? — учили нас бабушки. — Они будут ему же, маленькому, мешать! И правда! Опробовав оба способа, мы убедились, что «огурчиком» дитя спит куда спокойнее и дольше, нежели «по-американски». Словом, уже тогда началось мое отступничество от такого понятия в воспитании, как свобода…
А уж теперь! Никакой свободы, решили мы с мужем. То есть, не то чтобы всегда и во всем, но в судьбоносных, наиболее значимых вопросах жизни — никакой.
К примеру, выбор профессии. Здесь допустима относительная степень свободы. Более того, в отличие от моих родителей, для которых получение дочерью диплома о высшем образовании было идеей фикс, я совсем не настаиваю на институте, как на обязательном этапе жизненного пути. Не захочет, не потянет — и не надо. Но я точно знаю, куда не пущу дочь ни за что (или ей придется переступить через мать и через отца, разумеется). Ей заказан путь в торговлю (в любом ее виде и проявлении), в шоу-бизнес и в банковскую сферу. Надо ли говорить почему? Если когда-нибудь Машка попросит меня аргументировать такое наше решение, я ей все объясню. Хотя, надеюсь, этого просто не понадобится: я стараюсь воспитывать дочь так, чтобы у нее даже мысли не возникало пойти туда, куда не следует.
